Неприятность: вешал брюки, забыл про мелочь в карманах. Монетки с жестким шелестом раскатились по ковровой дорожке, лежащей посреди купе. Рублей шестьдесят, ведь сочники брал с сотки. Вот и получилось. Кряхтя, подбираю денежку.
Молодая женщина юркнула на верхнюю полку. Та, что постарше, скривилась в брезгливом осуждении: ползает, словно нищий, шарит в полутьме. Вот под стол полез, водит руками по полу. А чистый ли он? Еще и ноги, поджав, подняла - пусть копается под полками. Заметил: филейная часть у тетушки тяжела. Устройство ноги не прямое, кривоватое. Широкая часть ноги идет от ягодицы. Тут - наоборот. Из задней части торчат тощие (будто глодал кто) косточки, а расширяться они начинают к ступням. Увидев такое, чуть не остался под столом. Сапожки длинные, модные, но из-за тяжеленного окончания каблуки скривились, а посередине обувки молния истерлась и чуть разъехалась. Вся опорно-двигательная конструкция обтянута черными гамашами.
Пространства душевные у меня мелкие, дух бьется в тесноте, измельчал в непосильной борьбе с плотью. Чувство неловкости за сбор денег с пола испарилось; нелогично, но успокоительно: если существуют такие ноги, то чего же мне стесняться! Собрал все. Отправился в туалет мыть руки. Леска, на конце которой железная шпилька. Ложится посреди маленького сливного отверстия. Чтоб брошенная бумага не засоряла гидротехническое сооружение. Вернулся, а уж тетушка стащила сапоги, обернулась в халатик немыслимой расцветки. Даже засмущалась восточной броскости. Брезгливое выражение с лица исчезло. Девица сверху увеличила громкость айпада. Там голос мужика, сахарный, мягкий: «Пока в России не кончатся полезные ископаемые, никакой индустриализации не будет. Никто думать не желает о родных детях - они-то что кушать будут? Вот и вся родительская любовь». С бархатистым мужиком курлычет женщина: «Все меньше экономики, все больше этики. Не возродится ли в стране нравственное начало?»
Принесли ужин. В серебристой упаковке горячее. Вскрыл: мясо с гречкой, тюбик кетчупа. И пакет с рисунком: девушка в кокошнике держит в руках булку. Печать четкая, улыбка хороша, и отчетливо видны зубки девочки-хлебодарницы. Запах хорош. На него, выключив компьютер, не спустилась, а слетела, как горлица, молодуха со второго этажа. А я еще и сочник выложил, налил в стакан шипящего тархуна. Мясо с гречкой умял быстро. Вокальные трио бывают хороши. Вот и мы втроем кушали одновременно, и сочетаемость процессов, осуществлявшихся в наших внутренностях, была стопроцентной.
