А протопоп Аввакум - не яростный ли агитатор? А боярыня Морозова - не революционерка ли? Реформа Никона 1653 года - потрясение великое, страшное. Масштабы гражданской войны. Смутное время - и «Уложение» царя Алексея Михайловича 1649-го года – почти полное закрепощение. Идеологическое оформление экономического удушения создал патриарх Никон. А в ответ - старообрядчество. Не оттого «вздыбилась» Россия, что части книг богослужебных заново перевели да обряды поправили. «Кипяток» народного гнева, вольницы, дикости ударили в «богослужебные» щелки, трещинки - и рухнула плотина. Прах тяжкой жизни развалился, поднялся бурей. По Руси (особенно в Заволжье, Сибири, на Урале) - бунты, поджоги. Степан Тимофеевич Разин, как воплощение кровавого разрешения противостояния царя и народа. Звучало из Пустозерска «огненное» слово протопопа Аввакума. В земляных тюрьмах много народу сидело: соловецкий инок Епифаний, священник из города Романова Лазарь, Федор Иванов, дьякон Благовещенского собора Московского Кремля.
Засверкала за Полярным кругом опасная, как бритва, охальная мысль. Критикуя никонианство быстро (как всегда на Руси) дошли до сути: на власть самого царя покусились. В степях - Разин, во льдах - Аввакум. В «Житии» обжигающий дух церковного правдолюбца раскрылся. Любил Аввакум, волоча нарды по снежной равнине, упасть навзничь, раскинув руки, и долго «взирать» на сияющие звезды в пустыне космической.
Отец Петра I гасил пожар, дело довершил молодой царек (и правил-то недолго) - Федор Алексеевич: приказал сжечь лидеров старообрядческого движения. 14 апреля 1682 года их спалили. Появилось художники (ход дал Глазунов), изображающие церковную братию людьми смиренными, слезливыми. Картина Рыженко «Муравейник». Благообразный дедушка в летнем лесу, словно в раю - присел отдохнуть, смотрит спокойно на бугор, по которому снуют муравьишки (люди суетливые). Старый прием. Тухлый. Братья Васнецовы да Нестеров. Рыженко со сладенькими монашками и белогвардейцами-страдальцами популярен. Власть сытых его поддерживает. Подобные «мастера» нужны. Подальше от тухлятины. Она «размазывается» по душам, чтобы вновь на десятилетия «раскаленные» угли разума покрылись пеплом мещанства, хамства, самодовольства. «О трех исповедницах слово плачевное» (на смерть боярыни Ф.П. Морозовой, княгини Е.П. Урусовой и М.Г. Даниловой) создал протопоп Аввакум: «Се убо три юницы непорочныя в мертвых вменяются и в бесчестном худом гробе полагаются, им же весь мир не точен бысть. Соберитеся, русские сынове, соберитеся, девы и матери, рыдайте горце и плачите со мною вкупе другов моих соборным плачем, и воскликнем ко Господу: «Милостив буди нам, Господи! Прими от нас, отошедших к тебе… Воздаждь врагам нашим по делам их и по лукавству начинания их».
Спросят: «Много ли здесь любви к Господу? Или преобладает страсть духа человечьего?» Отвечу: «Страсть - кровавая и кипучая. Прикоснешься - обожгет до смрти». В первом зале выставки затеяли Бояков и Трегулова, за бюджетные деньги, показать взлет послереволюционного мифотворчества на примере авангарда и усыхания его в тисках сталинского режима. Получилось лживо.
Великолепная, по мастерству исполнения, работа 1937 года Яковлева «Старатели пишут творцу Великой Конституции». На прииске, в глухой тайге, идет обсуждение проекта. Красивые мощные люди излагают предложения. Миф не усох, не испортился. Просто за дело взялись не нервные недоучки и грубые подмастерья, а истинные мастера.