Особую боль доставляет мысль: еще один герой, смертник за веру. Пилат презирает упертых за бессмысленность их деяний. В далекой молодости он тоже был герой, все тело в рубцах, много боев прошел старый воин. Знает цену смелости: высшая планка героизма – способность отдать свою жизнь. Человечишка мал, ничтожна его отвага, коротка память о героях. Не понимают этого глупцы. Их единицы. Но придет время, и тысячи страдальцев за веру, упорные и глупые, будут «перерабатывать» сотни, тысячи, миллионы тонн человеческого «мяса». Режиссеры спектакля - в стороне. Сейчас он «режиссер», в силу возраста и ответственности.
Среди «хозяев жизни» - ничего хозяйского. Грызня, подсиживание, склоки. Об этом в Евангелиях не написано, но, сквозь головную боль, Понтий Пилат упрекает оборванца за желание легко отделаться. Серьезно не пострадав, плетет успокоительные речи о непротивлении злу насилием. Плоско, глупо, по-детски. Если миллионы бездельников, что шляются по базарам и притонам, воспримут сладостное духовное безделье Христа - будет плохо. Будет нищета. Христианский мир - мир войн и насилия. Но ответственность брать на себя не хочется. Сегодня еще десять дел. Надо сказать фарисеям - решайте сами. Решат с пользой для себя: убьют. Но не он. Дикостей не нужно: не колесовать, не поджаривать на медленном огне. Лучше приколотить к деревяшке - пусть сохнет». - «У тебя выходит, - говорит брат, - Понтий Пилат добродетельный дядька. Но все равно - казнили. От раннего христианства, от языческого Рима идет: попал в судилище - не оправдают, обязательно срок «повесят». В полном виде христианство на Руси не приняли. Но эту деталь восприняли: попал к судье - будешь виноват. А как же - первородный грех. Будь хоть серебряный, золотой, но изначально все люди виновны. В судах Рима подобного варварства не было. И христиане постарались, оболгали язычество Рима».