Князь костер бензином взялся тушить. Смертоносный распад на удельные княжества. Христос не помог. Самозабвенно резали соседей, привлекали половцев, хазар, печенегов, чтоб сподручней единокровного брата изводить. Трансформированное язычество напиталось черной кровью ненависти. Взяли византийскую культуру, самую совершенную на тот момент. Не спешить, освоить. Нет, здесь разлетается византийское. Отвергают архитектуру Царьграда. Подавай белый камень. София Новгородская, Спас на Нерли. Кремль вначале строили из белого камня. В Пскове тоже. Соловки».
Проскакиваем библиотеку им. Ленина. Мрачно, по-египетски. Квадратные колонны, обрамляющие вход, настолько поизносились, что срок идет на недели: не начнут ремонт, колоннада может рухнуть в стекла читальных залов. Представить только: сидит очкарик. А за окном - колонны шатаются. Одна рушится в зал и погребает очкастого аспиранта. Переход. Слева задняя стена Манежа. Идем с той стороны, где Александровский сад. Перед входом - серебристая стена. На уровне второго этажа в ней прорези. Оттуда бьют яркие лучи. Музыка тихая, по стене, превратившейся в экран, механически подергиваясь, идут солдаты. На плечах винтовки с примкнутыми штыками. Ленин не дергается. В руках смял зимнюю шапку (в ней он у могилы Инессы Арманд). Черное пальто с обширным воротником. Выпуклый лоб, бородка. Ощущается как воздух, колышется из-за его шапки-вентилятора. Кожанки. Оловянные человечки. Выползает из ямы английский танк на узких гусеницах. В 1916 году стоять перед этим чудищем с гранатой - неразумно. А что, православие принимать разумно было? Скомкано все в нашей истории. Однако нить ее - стальная. Мнут, завертывают, сгибают, но она не лопается.
М.: «Брат, по мне - хоть белого, хоть красного - было мало. Все деревянное. Легко горит. Страшно и весело. Интересно смотреть. Отстраиваем все заново быстро, а как веселья захочется - пустим красного петуха. Беда страшная, но ужас не до донышка. Жить можно. Вот и живем. От пожара до пожара».