Алчным ясно: еще немного - и ресурсы для жизни семи миллиардов будут исчерпаны. Оставить хотя бы два. Куда девать пять? Вот главный вопрос. Миллиарды пухнут, лопаются, волнуются. Они не хотят исчезновения. Вот еще одно: нежелание исчезать без борьбы. Тут принципиален вопрос российских пространств. Ресурс привлекательный и для тех, кто все понял, и для тех, кому наплевать на понимающих. Тут необходимы враждующие крайности. Не просто авангардизм, но в нем выискивать и раздувать противоречия. Задача: «Синие носы» должны поссориться, «митьки» жестоко разодраться. Коммунистическую идею неплохо сделать выгодной для зарабатывания ресурса, а теоретики всего - православия, философии, литературы, филологии, художественного творчества - должны подать пример гомерических подлостей и бесподобного цинизма.
В Третьяковке - Серов. В Манеже - красные романтики. Сильный ход к разрушению последних остатков здравого смысла. Это водочки будет. Черпать кайф, будучи в разодранном состоянии - то же самое, чтобы тебя не просто убили. Надо, чтобы грохнул тебя людоед, которого ты сам выбрал, а потом, наготовив из твоей плоти блюд, которые ты указал в своем завещании, отобедал тобою. Кости сжег (кроме черепа) и пепел развеял по ветру.
Отчего ажиотаж вокруг Серова? Творчество уж больно подходит под ситуацию. В русском изобразительном искусстве есть странность - отсутствуют творцы, непосредственно отображающие историю. От истории русские бегут, как чумные. От земли своей бегут. Родина хорошая, но масса обывателей ее клянет, ругая, сама себя называет «ватниками», «совками». Коль заманчивые достижения, то на Западе: мода, дизайн, духи и, конечно же, нижнее дамское белье. Главное там другое - историзм живописи, музыки, литературы. В смысле вовлеченности в события и немедленное реагирование на него. Бегущее время творец-хронист «переводит» в вечность. Гойя - рассказал о «фашисте» Наполеоне (то, что творил этот надутый индюк в Испании, лишь повторили каратели Франко). Не Гойя, так и не узнала бы широкая общественность про корсиканского варвара-конституционалиста. Колло - кровь и грязь тринадцатилетней войны. Всё путаю Домье и Делакруа - кто за что отвечал. Делакруа, вроде бы, рисовал революцию 1848 года, а Домье запечатлел в памяти события 1830 года. Первая Мировая - Кирхнер.
Люди оказались баранами. Геббельс блестяще это доказал. Тупые морды западных недочеловеков изобразили Отто Дикс и Георг Грос. Фриц Ланг, главный мифологизатор Европы между двух войн («Нибелунги» и «Метрополис»), не выдержал напора бытописателей на танках, скрылся в Штатах. Страна, не имеющая истории, но слепленная на основе простейших мифологем (главный из которых - диснеевская мышь Микки Маус). Дюрер - Крестьянская война в Германии (гений выводил из изображенных ужасов грозных всадников Апокалипсиса). Смута в Нидерландах - вот вам Брейгель.
Метафорами наполнено европейское искусство. Но историзм - сильнее. Историческая деталь - слабость итальянских, французских, испанских, немецких художников. «Приземление» библейских сюжетов. Семья Брейгелей слушает проповедь Иоанна Крестителя в лесу. Христа распинают не в окрестностях Иерусалима, а в Брюгге. Микеланджело оставил для потомков свой лик в образе Иосифа Аримофейского, что поддерживает тело Иисуса, которого стаскивают с креста. Поклоняются волхвы в Вифлееме - тут как тут Боттичелли.
История едина. Разнять нельзя. Знай прошлое и, самое главное, будь ответственным за все, что случилось. Наши - копировали. Иванов нарисовал Гоголя в «Явлении Христа народу». Брюллов как бы погиб в Помпее (он стоит с ящиком красок на голове в исчезающем городе). Серов. Всего одна картина (небольшая), свидетельствующая о непосредственной включенности в исторические события: «Солдатушки, браво, ребятушки, где же ваша слава!» В России нет душной, мучительной тесноты, как в Европе. Тут - просторы и свирепая, словно голодный медведь, метафора. Драть на куски сознание обывателя в таких условиях - сказка. Оттого и доверчив народ наш до дурости.