Валентин Александрович, побывав в 1907 году в Греции, ударился в архаику. Хотел сбросить легшую на плечи тяжесть. «Похищение Европы». Творцы любили мифологические сюжеты, подтверждая правило: и великих тянет на остренькое. Шалун Зевс - то лебедь, то дождь из червонцев, то бык (Лада, Даная, Европа). Вожделел озорник со вкусом, а дамам животные не были противны (Сальвадор Дали с Галой изображали некий женский энтузиазм в предчувствии).
Жена Миноса. История долгая. Был замешан Посейдон. Итог - имела любовь с быком. Родила Минотавра. Чтобы спрятать уродца, семья возвела лабиринт. Страшные бурления человеческого болотца - впадение в древность. Остров Крит – куда уж древнее. Дворец в Кноссе (1700 г. до н.э.). До Парфенона (легкого, светлого) - семьсот лет. Огромное сооружение - асимметричное, запутанное, с четырьмя подземными этажами. Колонны строения - сужаются не к верху, а к низу. До сих пор стоят (три с половиной тысячи лет). Окрашены помещения алой краской. Пока не выцвела. Серовская Европа - не Греция, а Крит. И страшное мычание несчастного Минотавра доносится из-за серого моря.
В России впавшие в дионисийство, в критскую древность, рисовали лесенки. Зачем эти черточки, палочки, залы и геометрические фигуры Гончаровой, Малевича, Родченко, Шухова? В мире такого не было. Так ведь это лесенки, которые, избегая смерти, сколачивали отчаявшиеся новаторы от искусства.
Согласно древним языческим культам, душа выбирается из могилы по лесенке, по бревнам с зарубками. Вот и рубили, ломали палки. Один улетел в небеса сразу (тот еврей, что с Малевичем «орудовал» в Витебске). Малевич вообще в Космос выпал («Черный квадрат»). У Коровина с Серовым наездами жил Врубель с расстроенными нервами. В их мастерской писал «Демона». И Серов Демона изображал. Потрясающе разное решение темы. Врубель объем строит крупными мазками, словно выделяет фигуру, укутав ее в деревянное покрывало, сшитое из цветных лоскутков. Валентин Александрович всё «развертывает», словно раскидывая по сторонам шелуху от спелого плода.
У Серова все чище, благообразнее. Объем выстраивается традиционно. Архаика, но и возвращение к урокам Чистякова, который, по мнению Серова, был единственным стоящим художником в Питере. Почему Шаляпин - на бумаге и углем? А Станиславский карандашом? Обнаженная натура. И – «вопль» откровенного модернизма - тощая, с вывалившимся животом, плоскогрудая Ида Рубинштейн.
Серов - важнейший элемент русской смуты, болотного бурления, что привело к расцвету кровавой зари. Горький с «Матерью» да Сологуб с «Мелким бесом». Одно время. Одна полка книжного магазина. Одна голова гимназиста, что разметалась, как бомба, от невероятного смешения «Лета Господня» и «санинской» беллетристики.
Дега любит раскоряченных в беге лошадей. Вот вам казачки, что собираются конями потоптать рабочих на баррикадах Пресни. Серов наблюдал атаку из мастерской Матэ. Умер. Пустое поле кладбища Донского монастыря. Снег. Лишь несколько человек у края ямы. В 39-ом году останки перенесли на Новодевичье кладбище. Большой серый камень как надгробие. Страшно придавили живописца. Чтобы поменьше бурлило.
