Размышлял о том же. Хитрые греки. Рванули к божественному идеалу и в скульптуре, и в архитектуре, но отходные пути, по которым до сих пор человечество скользит в пропасть, оставили. Все временное: Олимпиады останавливают войны лишь на время. Философы делятся на материалистов и идеалистов. Театр раздирается комедией и драмой. Что было на Лесбосе, вольном острове, хорошо известно. Спарта - жесткая автократия. Афины - неполная демократия. Города-государства. Их много, и они между собой беспрерывно грызутся. В семидесяти километрах от Афин – мыс Сунион, с которого в море бросился Эгей. Храм Посейдона на скале. Во много раз меньше Парфенона, а все те же колонны разной толщины.
В интерколумнии внутреннее расстояние между колоннами различно. Впоследствии, в золотом сечении, та же малюсенькая, но асимметрия. Сознательная. Люди знают - жизнь не идеальна, человек не совершенен. Кончина неизбежна. Даже в семантике архитектуры проявляется неучтенный элемент. Современные клоуны (Люк Бессон) играются с ним в игры, снимают блокбастеры («Пятый элемент»). Между тем, из этого «неучтенного элемента» вырастает вся художественность, называемая красотой. Неточность, сбой, непродуманность - мощный двигатель прекрасного. Сбой растет, увеличивается.
В то время, когда Николай Борисович Юсупов, безумно богатый вельможа, обустраивал Архангельское, случилось восстание Пугачева. В имении открывается крепостной театр, а Емельку, в лютый мороз, на высоких санях, вывезли на Болотную площадь. С ним был любимчик его, Перфильев. Пугачев все просил у собравшегося народа прощения. Содрали с него тулуп, шелковый красный кафтан. Раздетого, запрокинули назад, отрубили голову. Показали народу. То же сделали и с Перфильевым. Разрубили тела на части после отсечения голов. Куски тел прибили на четырех заставах. Две недели спустя останки сожгли. Прах развеяли по ветру.
У Юсуповых, разыгрывали пьесы французские, впрочем, грубо исправленные.
Обширнее, чудовищнее становится «неучтенный элемент» - история. Во время беседы с М., по дорожке, проложенной в ложбине, спускались к берегу реки. У берега лед прозрачный, видно дно, а дальше поверхность припорошена снежком, как рахат-лукум сахарной пудрой.