Лучше заснуть. А как это сделать при сопении-храпении? Толкнуть старую - неудобно. Пытаюсь вспомнить что-нибудь про подмосковные усадьбы. В начале восьмидесятых прошлого века Академия общественных наук возила аспирантов (в том числе и отца) на экскурсии по подмосковным усадьбам. Несколько раз и я ездил. Сейчас вспомнили про эти имения. «Теребят» биографии владельцев. Словно все у нас дворяне. Ах, Молоди, - чудная усадьба, а все оттого, что хозяин - Федор Алексеевич Головин. Ну что за прелесть, это Гребнево! Никак иначе быть не могло. Владел-то имением Гавриил Ильич Бибиков. Мне все равно, кто такие Бибиковы и Головины. Их класс в феврале семнадцатого продул страну либералам. А через несколько месяцев уже либералам врезали.
У нас не страна, а куча хлама: кто копается в обломках усадеб, кто-то лепит церковки. Есть те, кому милее обломки заводов и фабрик (проигравший класс пролетариев). На «кладбище» ненужных вещей из «современных материалов» варганят нечто невообразимое. Современный стиль называется.
Личина цивилизации - архитектура. Наш лик - кладбище и повылезавшие на нем здания-поганки. Мысли, наполненная реальностью, чреваты архитектурой. Сейчас нет реальности, есть пошлый быт. Быт преобладает, и в затвердевших формах выдает, пусть и роскошные, но сараи. Люди живут средь зданий и внутри одежды. Наше платье, как и архитектуру, создала осмысленная жизнь. Господствует не только быт, но и костюмерное начало в градостроительстве. Усадьбы олигархов столь же бездарны, как и их костюмы. В этих супердорогих хлевах нет красоты и мысли. Есть огромная буква «Я». У нас люди сегодня разговаривают посредством мычания: «Я! Я! Я! Мне! Мне!»
Кто-то думает, что город - это красота. Нет! Он способ удобной коммуникации, посредством которой современники «мычат». Все - линейно, тупо, просто. Архитектура же есть явление пространственное.
Хранители памятников из современного ужаса пытаются сбежать в прошлое. Ярость защитников старины не менее сильна, чем ненависть к подрезавшему тебя хмырю на «Хаммере». Одни дерутся бейсбольными битами, другие сражаются в судах с нарушителями охранных обязательств. Вырастают монстры, подобные небоскребу «Федерация». Усохшие дамы с придыханием воркуют: «Сияньем люстр и зыбью зеркал, сливающихся в один хрустальный мираж, полны сердца наши». Поминают озлобленного дворянина Бунина: «Томит гнезда родного запустенье!»
Плохо оплачиваемая интеллигенция нашла удобный способ потратить малое время жизни, в трудах над восстановлением Зачатьевского-Лопасни, Вязем, Остафьево, Шахматово, Захарово. Проще поступал Лужков с новоделами: хлоп - и за несколько лет не отреставрировал, а заново построил дворец в имении Екатерины Великой «Черная грязь». Молодец!
Правило: «Живите в доме, и не рухнет дом». Хорошо, что в усадьбах, после революции, размещались туберкулезные санатории, детские приюты, школы, ФЗУ, клубы, рабочие общежития, тюрьмы. Чего ж помещениям пустовать!
Из поездок по Подмосковью запомнилась великолепная церковь в имении Чернышевых, Ярополец (там разместили склад). Пахра-Яковлевское, темно-розовый дворец и белые сфинксы по краям широкой лестницы, ведущей к круглому пруду. Пруд одет в камень. Похоже на Архангельское (только в Архангельском - львы). Засыпая, словно цветные камушки, перебирал в памяти: Отрада, Быково, Рай-Семеновское, Константиново, Ляхово, Кузьминское, Никольское-Обольяниново, Ольгово, Спасское, Ивановское-Безобразово. Заснул. Часа в три ночи на меня кто-то сел, испуганно пробормотал: «Ой, извините», - и куда-то исчез.