В Европе, в сороковые, когда ей, суетливой, дали по зубам за Муссолини и Гитлера, возгорелось желание гуманизма. Некто орал, брызгал слюной, но хорошенько побили, и наступило горькое отрезвление.
Представленное на выставке в «11. 12», нельзя выводить из горького похмелья чудом уцелевшего европейца. В конце пятидесятых, начале шестидесятых работали мастера соцреализма. В тени великих возилась скромная молодежь. Не стиляги, не западные воздыхатели, не Андрюши «вознесюши». Одежка - простая, с фабрики «Большевик». Ботиночки с «Красного треугольника», на голове кроликовые шапки-ушанки. Жены скромницы, труженицы, верные товарищи и друзья. Не поэтессы. Трудились в провинциальных худучилищах, рисовали по малым городам, оказывались «у черта на куличках» (Кушка, Бодайбо, Анадырь). И вкалывали. Оттуда «красные» матросы Жерноклюева. Плакатная мощь. Бескозырки со звездами. Алый цвет. Нечто прикладное - штампованные детали из-под пресса чувствуются. Слово, идущее к этому художнику, - «Цемент» Федора Гладкова, «Бруски» Федора Панферова, «Коммунист» с Губановым в главной роли («Людям хлеб нужен»), «Честь смолоду» Аркадия Первенцева, романы Мариэтты Шагинян («Централь»). Улицкая рядом не стояла с Шагинян с «Семьей Ульяновых». Изумительная Мариэтта.
В Европе после войны не было гуманизма. Были сопли и слезки обманутых детишек. Не стоит Максима Башева притягивать к Жану Дюбюффе или же к Фрэнсису Бэкону. Что делали Бэконы-Фройды? Распускали нюни, расковыривали порченое мясо, доказывая таким же нытикам, что окружающая реальность - незаживающая рана. Все травмированы. Бертолуччи - «Последнее танго в Париже», ранний Поль Верховен и нынешний Макс фон Триер. И экспрессионизм Вены и Мюнхена 70-80-х годов.
Скрытых конфликтов у Владимира Семанского искать не стоит. Просто все: хороший глаз, профессиональная рука, четкое восприятие событий и предметов, верное воспроизведение. Надоело вытанцовывать, прикинувшись нищим на площади Святого Петра в Риме. А не то, видите ли, «Новые дикие» (на самом деле - просто «дикие»). Какая, к черту, «агональная пластика» в картинах итальянских трансавангардистов»! «Одновременность» с мировым искусством. Кто сказал, что это нужно в России!
Семен Агроскин пишет приличные натюрморты. У меня дома висят эстампы замечательного чебоксарского художника Маринина. У него не хуже! Работы Маринина подобрал на помойке, одел в аккуратные рамки. Украшают жизнь семьи. В них радости больше, чем у Агроскина. У него - свернутые матрасы и унитазные кольца, висящие в туалетах коммунальных квартир. Хороша электроплитка с кастрюльками, стол под белой скатертью. Ночные окна и женщина - одутловатая - забылась тяжелым сном на топчане. Алпатов: Нью-Йорк, лето, дождь на 9-й авеню. А кажется - Дейнека, и женщина едет в открытом автомобиле. Конечно же - Питер. Как у моего брата. Стилизация под «Менины» Веласкеса, женщины, сидящие в закупоренных бутылках (спившиеся подруги). Анна Ленсажи и художницы, ориентация на смесь Дега и Серебряковой. А какие сочные пейзажи («Сказочная страна»)! «Бабушкин комод». Злые псы Михаленко. Отличная Даная Семанского. И - страшный, таинственный кокон Сержа Соболева.
