Наша страна - образование странное. Да, влияние Рима несомненно. Но культура-то с письменностью от греков. Российская духовная деятельность - бесконечная интерпретация греческих смыслов. Армия в отечестве имеется, законы написаны, но, как и в Элладе, закон обходят, а живут по традиции. И снова нестыковка - греки призывали: познай самого себя. У нас же в отечестве - во всем виноват другой. Я не я и хата - не моя.
Встала жена, побежала в больницу собирать на единую карточку результаты анализов, заключения специалистов. Пошел в столовку. За нашим столом прибавление: женщина и маленький мальчик - сын. Пара тихая. Мальчик спокойный. Но съедает все. Мамаша высокая, тощая, но ни крошки не оставляет. Почему при обильном питании такая сухая? Жена говорит: «Наконец, солнце. Никуда не едем. Два последних дня - пляж». Соглашаюсь.
В клинике чисто, бело, безлюдно. Осталось всего два раза послушать сладкие речи мужика, который просит успокоиться. Переживаю, что осталось мало сеансов, и скоро уезжать. Дома - нудная, тяжелая работа. Никакого покоя. Поднимал руки вверх. Опускал вниз - расслабленность не приходит. Манипуляции с ягодицами - опять «ноль». Захотелось к седому невропатологу. Пусть слегка постучит по коленкам.
В коридоре, на столике, толстенная книжка Ханса Фаллады. Издали доносится звук радио. Пугачева исполняет «Арлекино». Пью кислородный коктейль. В специальной сумке - ласты, маска, трубка. Пустое плаванье по поверхности не по мне. Нужно перемещаться под водой, ощущать особое волнение на краю бездны.
И. пошла покупать сувениры знакомым. Тащусь к входу на пляж. Свежо, солнечно. Воздух чист, как хорошо промытое стекло. Будто бы иду в самой толще стекла. Оно не видимо, воздушно. Медсестра оставляет санаторную книжку в ящичке. Несу шезлонг по пустому пляжу. Камни прогрелись. На гальку не встать голой ногой - жжет. Три куска пляжа между волнорезами - «гурзуфские» - принадлежат санаторию. На моем участке спит парень - почти черный от загара. Рядом с ним лежит молоденькая девушка спиной вверх. Бретельки купальника развязаны.
По спине дремлющей мамаши ползает малюсенькая девочка в панамке, лопочет, таскает матери на спину голыши. Отец, мать на ребенка не реагируют.
Рядом со мной двое пожилых мужчин в затертых сатиновых трусах, пузатые. Один лежит животом вверх, лицо прикрыл газетой. Другой сидит на лежаке - пузо свисает между коленями. Из-под газеты доносится густой басок: «А будет так: нефть станет еще дешевле. Анестезия Крыма сойдет на нет. Рейтинги будет падать, а плотность телевизионного дерьма усилится. Что Володе нужно? Чтобы его не путали с Димой. Расстояние нужно сохранять, чтоб балласт, в критический момент, скинуть. Этот зазор сокращается. Вопросы пойдут про внутренние дела, а не про внешние. И тогда создадут боевой кулак. Не столько против террористов, сколько…».
Громкий крик и матерщина. Оборачиваюсь. И вновь сухопарый человек пытается перебраться через волнорез. Восхождение не удается. Бедолага смотрит в мою сторону. Еще попытка заскочить на бетонный гребень - слетает резиновая шлепка, а в целлофановом пакете, который дядька оберегает, что-то звенит. Оттуда вытаскивается осколок пивной бутылки. Отчаявшийся субъект просит меня: «Гражданин, помогите!» Встаю, шурша галькой, подхожу, беру сетку. Мужчина на коленях переползает через бетонную преграду. Уже с противоположной стороны принимает тяжелый пакет. Удовлетворенно мурлычет: «Спасибо».