Звонкий девичий голос: «Скажите, где здесь туалет. Сил нет терпеть». И - ответный хор голосов: «Вон там, по дорожке», - лес рук вытягивается налево. Понимаю, что вопрос актуален и для меня. Метрах в пятнадцати - помещение. Народ шмыгает туда-сюда. Подходим с И. Она в одну дверку, я в соседнюю. Заведение очень приличное: белизна, чистота, тихо урчит вытяжка. Никель и рукоятки на кабинах не китайские. Великолепный фаянс. Бархатная бумага на специальных крутилках. Дезодоранты. Резкий рык - это включаются немецкие сушильные аппараты «Бош».
Выйдя из места для размышлений, окончательно удостоверяюсь: не зря попал на эту галеру. Сквозь ряды строящихся отрядов поднимаюсь вверх, на дорогу, ведущую к Морскому музею, что расположен в тоннеле, ведущем к старой школе. В кустах мелькает пока еще не отреставрированный пятидесятиметровый бассейн. Сооружение серьезное, трибуны рассчитаны тысячи на три зрителей. Система вышек для соревнований по прыжкам в воду. Чаша воды в свое время была голубой. Теперь - запустение, зрительские сидения потрескались, голубая плитка отлетела. Бассейн, словно израненное животное, валяется в зарослях, покрытое струпьями, рубцами, язвами. Раны не красные, а серые, лезет из них черствый бетон. Бассейн огорожен сеткой. Цепь. Ржавый навесной замок.
По дороге течет людская река. Впереди, метрах в трехстах, на высоком взгорке, «старая» общелагерная школа. Ниже - стадион на десять тысяч человек. По обочине, через каждые десять метров, стоят постовые. Одеты в парадную форму, черные личности с дубинками не наблюдаются. Толпа, как вода, засасываемая в воронки, уходит в узкие отверстия металлоискателей. Рядом с полицией - служебные собаки, немецкие овчарки. Рамок явно не хватает, и, хотя дежурные полицейские уговаривают гостей не давиться (мол, все успеете занять указанные в приглашении места), предупреждения действуют мало.
Мы с И. стараемся не потерять друг друга. Метрах в десяти от рамки становится ясно - друг от друга никуда не деться. Молодые, старые, мужчины, женщины встали плотно, плечом к плечу. Мужчины поднимают детей на плечи. Душно, но дышать еще можно. Слышны крики тех, кто потерялся - перекликаются с разных концов толпы. «Маша, ты там?» - орет вдаль дядька. И - слабый, словно писк, ответ: «Вася, здесь я, здесь, не волнуйся». Такие «Васи» или «Маши» подпрыгивают, размахивают руками, показывают родному человечку: «Вот он, я». Один такой «Вася», размахнувшись, чуть не съездил мне по носу. Другая, «Маша», подпрыгнув, отдавила И. палец на ноге, и жена вскрикнула, а потом стонала. Поскольку на «Васе» и «Маше» были красные галстуки, а возраст их соответствовал нашему, ругаться не стали. Тем более люди извинились. Когда рыба идет против течения, одолевает пороги, то высоко подпрыгивает и одолевает каменный приступок. Толпа напоминала рыбью стаю, которая шла на нерест.