Когда вода прозрачна, впадаю в задумчивость. Она благостна. Маленьким, видел в краеведческом музее расставленные чучела водоплавающих птиц. Стоят утки в вечных зарослях, а воду имитирует стекло. Под стеклом, на камушках, - раки. И так нравились мне эти раки, камушки, почти натуральная водичка. Не по душе мутная вода.
Сенкевич с Хейердалом (уже старым) нарубили камышей, сплели лодку и отправились из Иранского междуречья (деревня Шатт-эль-Араб) в плавание по Персидскому заливу в Аравийское море. В Джибути, в Аденском заливе, путешествие закончили. Были путешественники в Бахрейне. Заходили в Оманский Маскат. Почему-то поперлись в Пакистан и несколько дней провели в Карачи. Проплывали мимо острова Сокота, который принадлежал Йемену.
Сенкевич вспоминает, что камышовую лодку в Иране помогали строить журналисты Сейфуль-Мулюков и Леонид Рассадин. Побывали на стройке, казалось, все русские разведчики. Главная нефтяная артерия, ведущая с Ближнего Востока в Америку. Надо плыть, хоть на бревне, хоть на спасательном круге. В путевых заметках Сенкевич еле сдерживает раздражение - всюду грязь. Про дельту Тигра и Евфрата - словами и образами ефремовской «Туманности Андромеды». Космонавты летят над поверхностью планеты, пережившей ядерную войну. Маки на планете черные и радиоактивные. Всю дорогу: то придурковатый оманский султан Кабус, то грязнущие воды Шатт-эль-Араба (отходы бумагоделательного комбината). Вонь, жара. «Тигрис» никак не доберется до Персидского залива. На помощь (что подозрительно) пришел капитан Усаковский. Подцепили камышовое плавсредство к советскому кораблю. Усаковский шутил: «Вашему престижу не помешает. Мы вас недолго тянуть будем. Останетесь в истории исследователями, доказавшими, что на большие расстояния в открытом море можно плавать и на папирусе, и на камыше». Однако, тянул неуклюжую посудину через весь Персидский залив. За то путешествие Хейердала упрекали: ничего ты не доказал. Плавал в жирной грязи и в отбросах человеческой жизнедеятельности. Сенкевич вступался: Тур не доказывал, что куда-то можно доплыть. Он доказал, что, в принципе, можно плыть.
Все испортило безденежье. К концу путешествия у путешественников кончилась наличность. Сенкевича вывезли с мутных вод как советского командировочного («Клуб путешественников» ждал). Хейердалу, очевидно, из «Нью-Йоркского клуба путешественников» уже не помогали. Вонь и грязь въелись в сознание. Оттого и помню записки нашего врача.
А вот в Крыму море - чистое. Катамаран слегка покачивает, и - ощущение дикой природы. Даже не верится, что рядом, за скалой, оживленный курортный поселок. Скалы желты, обрывисты, из трещин лезет трава и можжевельник. Плывем. Огибаем маленькую скалу, на которой резвятся пацанята. Выходим из тени, и солнце старается вовсю. Плывем от берега метрах в десяти. Глубина увеличивается. Вода становится синей. Потом - темно-зеленой. Играют в глубине солнечные лучи. Подходим к скале Шаляпина. Огромная, в пене - с близкого расстояния. Задираем головы. Рукой трогаю массивное тело каменного клыка. Теплое. Словно живое, и, кажется, внутри что-то дышит, даже вздыхает. Нас обгоняет прогулочное судно «Азов».
