Проблема - как изображать Христа. С языческих времен повелось: голый ребенок - символ души умершего. Если рисовать Христа в виде взрослого, только маленького, дядьки - будет прилично, но неестественно. Лучше не рисовать вовсе. Почитатели же икон подбирались к крамоле - пусть на коленях у Богоматери сидит одетый дяденька, с нее не убудет. У дяденьки-Христа красный хитон, синий плащ. У Марии, наоборот, темно-синее платье и вишневый мафорий. У иконописцев возникал соблазн: Иисуса изображать обыкновенным голеньким малышом.
Город наук Александрия ввел в культурную практику изображение голеньких карапузов. Оттуда эталон «мальчик, борющийся с гусем» (II век н.э.). Мальчика прозвали Боэтом Колхидонским. Отсюда амурчики да купидончики. А к IX веку нашей эры появились на иконах «клейма» - маленькие картинки вокруг икон, где проскальзывали бытовые темы. В средние века изображениями пухлых малышей не баловались (детства - не было, в 4-5 лет ребенок начинал трудиться, учение - грех и соблазн, а одежда у них такая же, как у взрослых). Но с XY века пошло без удержу. Христос являлся на картинах милым кудрявым мальчишкой («Мадонна Бенуа» Леонардо).
Уже не стеснялись неканонических Евангелий. История введения в храм Богородицы - в апокрифах. Евангелие от Иакова: в три года Марию привели в Иерусалимский храм. Воспитывал ее Захария, первосвященник, до 9 лет. В 13 лет обручили с Иосифом. Псевдо Матвей рассказывает, что когда малышку привели к храму родители - Анна и Иоаким, то она сама взбежала по крутым ступеням, а на них даже не посмотрела.
Мельтешение выдумок прикрывало принципиальное: с фантазиями про введение Марии в храм определилась резкая черта между Ветхим и Новым Заветом. Дело непростое, много побочной литературы и откровенных басен. Храм на Аю-Даге каждым камушком впитал давние споры. Под многовековой историей противоречий обрушились его стены, прячется он среди кустарника, что раскинулся ниже тропы. Захожу в то, что осталось от дверей. Стены устелены иконками разного размера, возраста, сохранности. Бумажные, до белизны выцветшие - святые испарились, оставив лишь легкие следы. В деревянных рамках. Есть медные оклады. Ближе к алтарю - все плотнее разноцветье икон, крестов, подставок с выгоревшими свечками. В алтаре - каменная плита. На ней - металлический литой крест, покрытый узорами. Христос в этих узорах, как щепка в бурных водных потоках.
Распятие понравилось. Вспомнилось, что в Риме, в храме, соблазнил меня костяной крест с распятием. На Медведь-горе приглянулся крест металлический. Хочу снять, прикидываю - унесу ли. Пол чист и аккуратно подметен. Камней на полу нет. Выковыриваю большой булыжник из земли, начинаю бить по кресту: может, собью. Позже за этот проступок был наказан, а сбить ритуальный предмет не удалось.
Выше креста - квадратное окошко, наполовину обрушенное. Через него виднеются грозовые облака, они, наконец, пододвинулись к горе. Ударила молния, прогремел гром. В оконном проеме сидит изумрудная ящерица. Она гораздо древнее Девы Марии и выдумок о ее непорочности. Небольшой камушек изнутри церкви - взял.
Тропинка превратилась в дорогу с крутыми зигзагами. Когда обнаружил канаву для улавливания потоков воды, а потом и покореженную ливневку, решил идти назад, на вершину. Было ясно, откуда будем спускаться с И.
