Чтобы снять осоловелость, упираюсь взглядом в валяющиеся вокруг камни. Вижу ящериц. На горе они зеленые, с темными спинками, большие. В долине ящерки словно покрыты пылью, черные, мечутся при приближении, как намагниченные стрелки. Глянуть не успеешь, как они прячутся в траве, между камней. Здесь - длиной в две ладони. Никуда не спешат. На теплых валунах, словно сфинксы. Смотрят, что делать буду. И - не моргают. Топнул пыльной кроссовкой - сидят. Встал, махнул бейсболкой - не колышутся. Стал махать рукам, кричать - лениво повернули головы и, как толстые, сытые собаки (или крокодилы), потрусили в расщелины.
Сел. Надел кепку - доисторические земноводные вновь высунули головки из-за камней. Что-то от «Парка Юрского периода». Увеличь этих тварей раз в пять - мало не покажется: сожрут. Прочтение пейзажа: простенькое, неглубокое, похожее на детский мультфильм. Ящерка больше обычного - с восторгом маленького ребенка устраиваю фантастическую кутерьму с уменьшениями-увеличениями. Дешевая фотокамера из пластмассы - вот что такое мозг и глаз. Калейдоскоп из картона – трубка, набитая разноцветными стекляшками. Повернул - узоры бегут безостановочной рекой. Прикрой веки - и вот вызывающее дешевизной нагромождение стекла.
Утомление от редкого по красоте дождя над Аделарами постепенно прошло. Ноги перестали дрожать. Ушла «дубовость». Резко встаю, быстрым шагом иду под уклон. Аккуратно переступаю через корни: «Если И. согласится, то взойдем в гору сзади, а спускаться будем так, как я сейчас. Только все нужно разведать. Посмотрю, чем кончается тропа, - и назад». Густой лес сменяется высоким кустарником. Растения расступаются все шире. Поляна в желтой траве. То тут, то там из почвы вырываются причудливые скалы. Есть маленькие, но есть огромные, вздыбившиеся, словно чешуйчатые динозавры. Окраска земли меняется. Из серой она превращается в коричневую, и вот уже под ногами, словно старая кровь, ржавого цвета почва. Такое видел лишь в телепередачах из Африки: вирус Эбола, трупы в пластиковых мешках, земля разверстая, густо оранжевая. Швыряют черные кульки в неглубокие ямы.
От красной земли невесело. Ноги сами бегут под склон. Буквально несусь. В красных полях понимаешь, насколько обманчиво выглядит гора с моря и из Гурзуфа. Там, где видится медвежья голова, - широкое плато в мелком кустарнике. Снова лес. Скалы сдвигаются, над совсем уже широкой тропой нависают кроны деревьев. Вывертываю неожиданно на площадку, взметнувшуюся над морем. Здесь не каменная река, а черный, базальтовый водопад. Ущелье потрясает, и высота - метров двести. Чуть видно - есть галечный пляжик, сиротливо притулившийся в самом низу. Странно - страшная мощь камнепада заканчивается мирным бережком. А между тем, слева столбами стоят тучи, посверкивают молнии. Передо мною солнце, большое, воспаленное, уходит за море. Морская вода необычно чиста. Высота большая, а камни на дне видны отчетливо.
Ухожу от опасного края. Много ящериц. Шустрые, моментально испаряются с камней. Надо бы сесть, отдохнуть. Достаю из сумочки сотовый. Ладони мокрые от пота. Набираю номер. На том конце жена кричит, чтоб домой не возвращался. В санатории должен был быть часа четыре назад. Коротко бросаю: «Скоро буду. Не волнуйся!» Отключаю аппарат.
