С возрастом гипноз слова слабнет. Под солнцем и голубым небом, среди благоухающих кустов по краям дороги, мне не хочется ни латинских, ни русских обозначений. Не обозначено - слито воедино. Как гармонический аккорд, взятый симфоническим оркестром. Ты - неимоверно меньше природы. Раньше - дергался (молодой был, глупый). Потом обижался, не способный постигнуть величия (время писания текстов). И, наконец, подчинившись - благоговеешь, растворяясь в деревьях, цветах, травах и небе.
Наш «ответ Чемберлену», то есть природе - искусство. Театрально заявляем пустоте - и мы можем. Закулисная суета. Борис Шергин разделял людей на три «отряда» по отношению к искусству. Первые - совсем тупые. Вторые - всеядные (это я, воспринимаю все красивое без разбора). Третьи - искусством напитавшись, возбуждаются. Третьи - плохо. Мы упрощенно представляем разврат - бани, жар, щелок, лубяные мочалки, голые девки. Физиология. Висконти успел изобразить разврат третьего сорта, безобразия духа, нездоровое возбуждение чувств. Не зря возбуждались монахи перед статуями Девы Марии. А «божьи невесты» - что это? Сверхвозбудимость Абеляра. И, наконец, фраза: главное в человеке внутренний мир. С ним он не боится остаться в одиночестве. С самим собой ему интересно. Нарцисс. Рукосуйство.
Человек, измочаленный человечьей же красотой, даже в неподвижности - движется, даже несется. Вот куда? Не скажет. Апофеоз: тишина - лучший гимн. Есть композиторы, «сочиняющие» музыку тишины. Они - виртуозы пауз. С тишиной согласен. Только не с перегрузкой красивостью человеческих душ и мозгов. Аристотель: «Ребенок - недочеловек, старик - уже не человек». По Шергину выходит, что люди «первого сорта» - тупы. Это плохо. А я вот думаю - может, это хорошо? (Старик - уже не человек). И верно - легкая чистота сознания и души. Отвалились раковые опухоли мыслей, геморройные шишки восторгов от «красивенького». Осталась цельность, ибо ничто не раскалывает ни душу, ни мозг. И - тишина.
С тылов грозного Аю-Дага ощутил простоту тишины, и «мурашки» наслаждения полились от спины к темечку. Каждая из бесчисленных чувственных золотинок отражала микроскопический кусочек окружающей прелести. Происходила мгновенная, но удивительная работа синтеза: в каждой искорке рождалось от крохотной частички цельное предчувствие Космоса. Небо распахивалось, а не было просто голубым. Солнце струилось, а не собиралось в ком жара. Каждая клетка мозга способна на потрясающий синтез. Никакое техническое изобретение не сможет воспроизвести уникальную работу миллиардов еле видимых нейронов. Бесполезно! Великое слово. Можно спокойно подчиниться, в дурости своей, великому, прекрасному, непостижимому миру. Цветут розы. Прекрасно! Шуршит под ногами галька. Чудесно! Надвигается громада горы. Восхитительно!
Отчего-то не взял воды. Вернее, литр взял. Выпил специально перед восхождением, а бутылку выбросил в мусорный ящик. Предположил: туда-обратно, внутреннего запаса хватит. Заросли вдоль дороги прекратились. Пошли молодые виноградники. Меня, простого и подчинившегося природе, в чувство привели деревянные таблички с надписями: «Продается». Большие земельные участки ждали покупателей. Если это заповедник, то откуда торговцы землей? Но уже шли столбы с электрическими проводами, а на некоторых участках велись строительные работы.
