На набережной душно. Очертания лавочек, деревьев, ограждение парков размыты. Говорю И.: «Смотри, как бульдозер перебирается с одного участка на другой». Через волнорезы перекинуты деревянные щиты. Спешить некуда. Наблюдаем, как упорная букашка, отскребая гусеницами стружку, карабкается вверх по деревянным мосткам. Лицо у оператора напряженное. Солнце - с одной стороны, а внутреннее напряжение человека - с другой - накалили светоотражающие полоски. Бульдозер добрался до верха волнореза и победно покрутил туда-сюда ковшиком. Начался спуск. Стружки снова было обрезано предостаточно.
Пляж нашего санатория в стороне от нижних ворот и занимает три участка, огороженных волнорезами. С набережной, по серой мелкой гальке, частые ребристые отражения. Они легкие, поскольку образуются из-за белых нешироких досок. Это солярий. Посторонних не пускают, и для прохода через санитарно-спасательный павильон необходима санаторная книжка. Их принимает медсестра. Тут же сидят крепкие ребята в тельняшках-безрукавках - спасатели. В павильоне два выхода. Один - на волнорез, где в оградке лежат спасательные круги, жилеты, мотки троса, легкая лодка. Вторая дверь ведет на белую широкую лестницу, спускающуюся на прибрежную гальку. Девушка-медсестра заглядывает в наши книжки, важно говорит: «У вас скоро - сканирование мозга. Не лежите на солнце». - «А что у меня?» - вопрошает И.. - «У вас - ничего. Загорайте себе, но не перегревайтесь. Шляпа, панамка есть?» Жена немного обижена: «Тебе будут сканировать, а мне, значит, нет. Могли бы и у меня в мозгах покопаться. Там, может, умные мысли».
Медсестра, принимая книжки, сняла с ушей маленькие наушники. Из них сипит Дона Саммер. Перед тем как их надеть, говорит вдогонку: «Лежаки бесплатно. Только, уходя, уберите в стопку, вот сюда, под навес». Про лежаки - приятно. Они, заразы, дорогие. А тут - бери и наслаждайся пластиковым чудом. Хочешь - подними спинку, читать удобно. Обозревай море и Адалары. Опустил - спи спокойно. Это не грубые деревяшки.
Трактор уже выровнял санаторный пляж. Спуск к воде плавный, деликатный. Тащим с И. лежаки к самой кромке воды. Она спокойна, мелкими камешками не шелестит. Прозрачна. Цвет каждого мелкого камушка хорошо различим. При распахнутом солнце их цвет скрадывается игривым блеском, разбегающимся по поверхности. Воды, при окутанном дымкой солнышке, будто бы не видно. Пленка-поверхность лишь ощущается. И галька серая, и горы, что наваливаются на берег, такого же цвета. И между землей, водой, небом отсутствуют границы: «Хочу подняться на Аю-Даг», - мечтательно сообщаю я. Жена: «Только попробуй! Я тебе так поднимусь! Мало не покажется. У него - сканирование, черте что, с мозгами, а он - в гору. Напряжение какое! Хочешь, чтобы сосуды полопались? Вожделение горами у него, видите ли!»
Представляю: крутой подъем, камни вокруг, расчехляются капиллярчики в одном из полушарий, кровь хлещет под черепную коробку, и миллиарды нейронов захлебываются. Отключается один участок мозга за другим. Валяюсь на скалах. Жара. Отключается речь. В горле клекот и бульканье. Гаснет зрение. Слабеет слух. Только неспокойство, проточувство, энергия жизни плещется в груди. Не движутся руки-ноги. Засыпаешь под беспощадным солнцем. Спустя несколько часов ты - овощная продукция. Судьба. Ей в смертные минуты противостоит не холодный расчет, а ярость: «Что ж ты, злодейка, не вовремя стукнула в темечко?».
Расстилаем полотенца, устраиваемся. Натягиваю темные очки и бейсболку. Говорю И.: «Можно в рекламу». Вид плейбоистый для пожилых курортников. Берег скучный, ровный, скал нет. Дно плоское, никаких валунов. Жена молчит. Она дремлет под туманным солнышком.